В годы Смуты Строгановы оказали большую финансовую помощь царю Василию Шуйскому, казна которого вечно пустовала. Незадолго до своего падения Шуйский пожаловал своим заимодавцам звание "гостей". Это звание носили немногие лица - самые богатые купцы России. В качестве особой привилегии Строгановы получили право впредь именоваться "с вичем". Это право уравняло солепромышленников с благородным дворянством. Даже гости никогда не претендовали на отчество. Андрей Семенович стал первым "именитым человеком" в семье Строгановых. За ним это звание распространилось на всех членов торгового дома.
Именитые люди старались устроить свою жизнь сообразно своему новому положению. Они воздвигли себе подлинные чертоги в родовом гнезде Соли Вычегодской. Сюда же свезли они старые архивы со всех своих дворов и торговых контор.
Строгановы не забыли о том, что их предки помогли казакам взять Сибирь. Теперь они решили использовать предания старины, чтобы прославить свой род. Заслышав о том, что в Сибири местный архиепископ велел составить "Повесть о сибирском взятии", Строгановы постарались заполучить ее копию. На службе "именитых людей" было немало грамотеев, бойко владевших пером. Они продолжили работу над летописью.
В Соли Вычегодской люди Строгановых не имели возможности беседовать с ермаковцами. Поэтому они старательнее, чем Есипов, следовали тексту ранней Тобольской летописи. Например, они дословно списали из сибирской летописи заголовок. Этот заголовок выглядел весьма внушительно: "О взятии Сибирския земли како благочестивому государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии подарова Бог Сибирское государство обладати... и како просвети Бог Сибирскую землю святым крещением и утверди в ней святительский престол архиепископию". Приведенный заголовок был вполне уместен в тобольском, но никак не в строгановском сочинении. В этом заголовке не упоминалось ни имя Ермака, ни имя его покровителей Строгановых.
Ранняя Тобольская летопись была составлена в момент основания [36] сибирского архиепископства. Она прославляла не Строгановых, а местного владыку. Для Строгановых в концепции летописца попросту не оставалось места. Сам Бог призвал Ермака для очищения Сибирской земли от язычества. Основание архиепископства увенчало дело, начатое казаками.
Строгановский придворный летописец взялся за перо, чтобы возвеличить своих хозяев. Отдавая должное Господу Богу, он старался доказать, что Ермак попал в Сибирь по воле Строгановых. Они снабдили казаков всем необходимым и послали с ними вотчинное войско и артиллерию.
Летописец принял дату экспедиции, найденную в тобольской повести, но взялся уточнить ее. По его словам, Ермак с товарищами прожили в строгановских владениях "два лета и месяца два", начиная с 28 июня 1579 г. и по 29 августа 1581 г., после чего ушли в Сибирь.
Своим рассказом летописец старался доказать, будто вольные казаки долгое время жили у солепромышленников как нахлебники и успели превратиться в их слуг. Была ли то фантазия нанятого Строгановыми писателя или их историограф использовал какие-то неизвестные нам документы, хранившиеся в архиве у именитых людей? Ответить на этот вопрос не так-то просто.
Можно установить достоверно лишь одно. Как раз в период составления летописи Строгановы взялись за упорядочение своих архивов. Они свезли в Соль Вычегодскую документы, хранившиеся на их пермских, московских, калужских дворах и в факториях. Их подьячие аккуратно пересмотрели столбцы и грамоты и снабдили их ярлычками. Летописец не раз обращался к архивным грамотам и цитировал их. Некоторые из грамот сохранились до наших дней, и исследователь получает редкую возможность проследить за работой летописца и проникнуть в тайну рождения его текстов.
Макнув перо в чернила, летописец старательно вывел слова "в лето 7090 (1581) году сентября в 1 день". Именно в этот день, по его мнению, и началась сибирская экспедиция. Подлинность своей даты он подтвердил подробным рассказом о том, что Ермак ушел в поход в тот самый день, когда "князь Пелымский, собра 700 человек, подозва... уланов и мурз Сибирские ж земли... прииде на Чердынь... под Канкор и под Кергедан городки, а оттоле поидоша под Чюсовские городки...".
Нетрудно обнаружить, откуда заимствовал летописец сведения о семистах пелымцах, напавших на пермские городки. Царь Иван IV упомянул эту цифру в своем письме, написанном в конце 1581 г. В том же письме значилось, что пелымцы совершили набег в Семенов день, или 1 сентября 1581 (7090) г.
В строгановском архиве летописец нашел еще одну грамоту, присланную в Пермь в конце 1582 г. В ней упоминался пелымский князь и сообщались подробности о его нападении в Семенов день. Бегло прочтя царские архивные грамоты, книжник решил, что они описывают одно и то же нападение, которое и послужило прологом к походу Ермака. [37]
Попробуем проверить летописца и прочтем заново подлинные грамоты Ивана IV. Одна из них была составлена в конце 1581 г. в связи с жалобой Семена и Максима Строгановых. Купцы донесли царю, что "о Семен день" их слободы и деревни разорил пелымский князь, а Никита Строганов, сидевший в укрепленном городке Орле, не выручил их из беды. Иван IV сделал выговор Никите и велел действовать заодно с родственниками.
Другая грамота (от 16 ноября 1582 г.) явилась ответом на жалобу воеводы Пелепелицына из Чердыни. Воевода донес, что 1 сентября его крепость подверглась атаке сибирских людей и пелымского князя, а Строгановы не помогли ему в беде, но в самый день штурма послали Ермака "воевать сибирские места".
Не остается сомнения в том, что в царских грамотах описаны разновременные и разномасштабные нападения. В первом участвовал пелымский (мансийский) князек с небольшими силами, во втором - еще и сибирские люди, т. е. войска Кучума. В первом случае мансийцы сожгли незащищенные деревни и слободки Строгановых, но не посмели штурмовать их городки. Год спустя воины Кучума вместе с манси нанесли удар по Чердыни - главному опорному пункту русских в Пермском крае.
В дни первого нападения в 1581 г. Ермака явно не было во владениях Строгановых, иначе он не позволил бы мансийцам разорять русские поселения. О Ермаке говорит лишь грамота конца 1582 г. Обрисованная в этой грамоте ситуация не допускает двух толкований. Кучумляне напали на государеву крепость в 1582 г. в самый день выступления Ермака в поход. Получив донос Пелепелицына, царь пригрозил Строгановым опалой и велел немедленно вернуть казаков из похода.
Итак, летописец объединил сведения царских грамот по недоразумению. Его рассказ об одновременном нападении пелымцев на Чердынь и строгановские городки в 1581 г. недостоверен от начала и до конца. В действительности такого нападения не было. Савва Есипов, беседовавший с ермаковцами, не знал в точности, когда началась экспедиция. И лишь строгановский летописец впервые назвал день и месяц выступления казаков в поход. И все же верить строгановскому летописцу нет оснований. Книжник невнимательно прочел и превратно истолковал попавшие к нему в руки архивные документы. Он допустил вопиющую ошибку при определении времени сибирской экспедиции. Его ошибка ввела в заблуждение многие поколения историков.
Искусство исследователя состоит в том, чтобы среди противоречивых и разновременных свидетельств выбрать самые ранние и достоверные. Для того, кто взялся составить биографию Ермака, путеводной нитью могут служить грамоты, составленные при его жизни. В царской опальной грамоте 1582 г. каждое слово - на вес золота. Грамота непосредственно отразила событие, положившее начало одиссее Ермака. Казаки ушли в Сибирь на глазах у чердынского воеводы Василия Пелепелицына 1 сентября 1582 г., о чем он тут же и донес царю. Не верить воеводе нет оснований.
http://www.zw-observer.narod.ru
