Анализируя "Историю" Семена Ремезова, исследователи замерили, что в ней имеются вклеенные листы, по своему содержанию и иллюстрациям отличные от основного текста. Листы имели особый заголовок "Летопись Сибирская краткая Кунгурская". Ученые кстати вспомнили, что в 1703 г. тобольский картограф вместе с сыном ездил в Кунгур и составил чертеж этого города. Возникло предположение: не в Кунгуре ли был найден краткий Кунгурский летописец, переписанный затем рукою Ремезова и включенный им в "Историю"?
Статьи из Кунгурского летописца поражали обилием реалистических картин, относящихся к истории экспедиции Ермака. Литературоведы решили, что перед ними устные казацкие летописи, запечатлевшие в себе рассказы участников похода и сохранившиеся в устном народном творчестве.
Предположение, будто казаки из окружения Ермака вели свою казацкую летопись, шатко. Ближайшее рассмотрение Краткой летописи наводит на мысль, что Ремезов не просто скопировал найденный им в Кунгуре памятник, а в определенной мере переписал его заново. В 1697 г. тобольский картограф составил Чертежную книгу. Помеченные в ней наименования многих городищ, урочищ, речек и озер находят полную аналогию в Кунгурском летописце. Может быть, Ремезов сначала записал все эти названия при картографировании местности, а несколько лет спустя нашел те же пункты в найденной им летописи? Такое совпадение едва ли возможно. Столь же невероятно, чтобы Ремезов мог составить свои карты на основе летописца, поскольку летописец был найден после составления Чертежной книги. Остается предположить, что знаменитый сибирский картограф включил хорошо известные ему названия в летопись, которую сам же он именовал Краткой.
Ремезов принадлежал к тому поколению русских людей, которые родились и состарились в XVII веке. Но даже в старости он сохранил ясную голову и удивительную восприимчивость к новому. Петровские преобразования ворвались в жизнь Тобольска подобно урагану, и. Ремезов оказался среди тех, кто был увлечен потоком времени. [100]
Прежде Ремезов тщательно собирал притчи о подвигах казаков, их постах и молитвах, чудесах святых. Кунгурская летопись явилась чисто светским по характеру сочинением. В нем начисто отсутствовали какие бы то ни было житийные мотивы. Удивительное дело. Вместе с чудесами из писания Ремезова исчезли "точные" сведения насчет численности отряда Ермака, даты прибытия его в разные пункты и пр. Во всяком случае, таких данных осталось очень немного. Житийное изложение уступило место зарисовкам из жизни, поражающим своим правдоподобием.
Находка кунгурских источников послужила лишь внешним поводом к переработке "Истории". Важнее было то, что изменился [101] самый подход Ремезова к историческому материалу. Перемена сказалась даже во внешнем оформлении труда Ремезова. Если иллюстрации к основному тексту напоминают тщательно обработанные миниатюры в традиционном условно-иконописном духе, то рисунки кунгурских листов - это небрежные наброски, которые, однако, отличаются живостью и реализмом. При работе над Кунгурским летописцем Ремезов широко использовал записи фольклора, географические и этнографические материалы, собранные им в конце жизни при картографировании Сибири.
Составляя чертежи земель по рекам Тоболу, Иртышу и Оби, [102] сибирский историк многократно помечал на своих картах места, связанные с походом Ермака ("суда Ермаковы", "кладбище Ермакове", "Дуванной луг, Ермак с казаки дуванили на нем" и пр.), а в некоторых случаях кратко записал на карты сведения, почерпнутые из бесед со старожилами. Так, возле знака урочища Кулары на ремезовской карте помечено: "Куларской Иртышака царя береговой воинской город".
В конце XVII века Ремезов объездил многие сибирские уезды в качестве ясашного сборщика. В тексте Кунгурских листов можно обнаружить сведения, связанные с этой стороной жизни Ремезова. Так, описав поход Ермака на Тавду, автор отметил, что казаки впервые собрали там "хлеб и ясак" "и тот збор первое ясачной хлеб в Тоболску, и доныне хлеб и денги и куны - то вместе - Ермакова прибору". В этом замечании сказался опыт Ремезова, служившего много лет ясашным сборщиком в тобольской округе.
В городище Тебенди татары пели песнь о побиении пяти ермаковых казаков. В тексте Кунгурских листов можно найти запись этой песни. "И о тех пяти человеках, - значилось там, - татары поют с плачем при беседах в песнях, припеваючи: яным, яным, бишь казак, бишь казак сиречь: воины, воины пять, пять человек победиша и разориша. И сия песнь их словет Царицын плач". Сама форма записи песни-плача, указание на "беседу" позволяют высказать предположение: не сам ли Ремезов записал татарское предание при посещении Тебенди?
Ремезов имел возможность познакомиться с богатейшей устной традицией, сохраненной как татарским населением Сибири, так и в особенности тобольскими казаками. Ветераны "сибирского взятия" сошли со сцены, но живы были их сыновья и внуки, пользовавшиеся в Тобольске известностью и уважением.
"Летопись Сибирская краткая Кунгурская" фактически является не копией старинной летописи, а последним редакционным слоем "Истории Сибирской" Ремезова. Этот слой напоминает сложный сплав, объединивший яркие и правдоподобные подробности с поздними недостоверными преданиями и вымыслом.
Отписка Ермака в Москву показывает, что казаки после взятия Кашлыка обложили ясаком окрестных татар, хантов и манси. В Кунгурском летописце ясашный поход описан в мельчайших деталях. Автор описания называет имена реально существовавших князьков, точные наименования пунктов. Но далеко не все его сведения выдерживают критическую проверку.
Тобольские ветераны помнили, что их предводитель Богдан Брязга погиб на Абалаке. Фрагменты из архива Ермака говорят о том же. Битва произошла в первые зимние дни. Из Кунгурской же летописи следует, будто Брязга благополучно пережил зиму и возглавил первый ясашный поход казаков.
Погодинская летопись сообщала, что казаки прошли до городка Назым на Иртыше и пленили там местного князька. Кунгурский летописец сообщал, будто отряд казаков доходил до Белогорья на Оби. По синодику Ермаковым казакам, во время ясашного похода [103] на Иртыш и Обь отряд понес тяжелые потери. Ветераны припомнили имена многих убитых. Автор Кунгурского летописца утверждал, будто у казаков в походе вообще не было жертв.
"Сказы", помещенные в текст Кунгурского летописца, нельзя отвергнуть. Но их нельзя принимать как целиком достоверный материал. "Сказы" могут служить своего рода иллюстрацией к строго установленным историческим фактам.
Вкратце содержание "сказа" о ясашном походе сводится к следующему. Едва кончилась зима, Ермак послал вниз по Иртышу 50 казаков на лошадях. Казаки должны были собрать ясак с татар и хантов. [104]
Татарские улусы окружали Кашлык со всех сторон. Татары служили главной опорой ханской власти. Они оказали упорное сопротивление казакам, и те обрушили на их головы грозу. Взяв с бою "крепкий татарский городок" на реке Аремзянке в 45 верстах от Кашлыка, казачий есаул учинил расправу с "лучшими" "мергенями", чтобы навести страх на прочие татарские улусы.
Соседнюю волость отряд прошел без всякого сопротивления. Но при дальнейшем продвижении на север казакам пришлось "учинить бой". Стычка была недолгой.
Вслед за тем казаки попали в земли хантов. Там перед казаками [105] раскрылся неведомый мир, переносивший их в совсем иную историческую эпоху. Здесь люди не обрабатывали земли и кормились рыбной ловлей и охотой. Оружием им служил лук. Это были приземистые ростом, со скуластыми лицами люди, с длинными жесткими черными волосами, в беспорядке рассыпанными по плечам. Носили они одежду, сшитую из "рыбьей кожи" с чешуей либо из звериных шкур.
Русские люди, посетившие жилища хантов в XVIII веке, так описали их: "Живут они в лесах темных над водами. Зимние юрты деревянные в землях, аки в погребах от великих мразов; а летние [106] юрты имеют в иных местах над водами великими токмо к лужам и пескам великим". С наступлением весны ханты покидали зимовья и переселялись в "вешние юрты", которые переносили "с места на место, смотря по местам, рыбой изобильным".
Зимним путем по льду рек и по суше конный отряд казаков добрался до реки Демьянки. Там располагался юрт союзника Ермака князя Бояра, который одним из первых стал помогать русским. В XVII веке сыновья и внуки Бояра числились "лучшими людьми" и жили на своих старых юртах. Ремезов пометил на своих картах в этом районе "Бояровы юрты". Выше княжества Бояра располагались Верх-Демьянские волости. Они находились во владении "большего [107] княжца" Нимньюяна, враждебно относившегося к русским. Князек заблаговременно подготовился к встрече русских. На неприступной горе в "великом" и "крепком" городке он собрал 200 воинов - "татар и вогуличей и остяков". Приведенная в "сказе" цифра сильно преувеличена.
Три дня кучка казаков безуспешно штурмовала урочище и не могла попасть в него. Казаки хотели отступить, но по здравому размышлению решили биться до конца и "думали, как взять (городок), ибо (пришла) распутица ходу (на дорогах) и голод близок". Распутица приковала казаков к месту. Наступила трудная пора. С Аремзянки есаул послал Ермаку "запас хлеба и рыбы", но его [108] хватило ненадолго. Кашлыку грозил голод, и казаки решили в последний раз попытать счастья. На этот раз штурм удался. "Великий городок" пал. Князьки "мнози разбегошася с роды в домы своя". Русские привели население к присяге, никого не наказывая.
На Демьянке казаки оставались до тех пор, пока Иртыш не очистился ото льда. Ледоход на Иртыше приходится на апрель месяц. В обычное время река имеет ширину более километра. В пору весеннего половодья вода заливает берега на 5 - 15 км, уровень воды поднимается на несколько метров.
У Демьянки береговая полоса поросла густыми лесами. Казаки нашли тут в изобилии материал для строительства судов. Построив несколько легких стругов, они отправились в плавание по Иртышу. Племена, обитавшие там, знали о появлении чужеземцев, но ждали их к себе много позже. На берегах реки Рачи, притоке Иртыша, они собрались для жертвоприношений, чтобы умилостивить своих богов. Их шаманы обошли все окрестные юрты, собрали многочисленные дары и как раз завершили все приготовления к пиршеству. Встреча была неожиданной как для казаков, так и для хантов. Пока казаки разворачивали струги и высаживались, берег опустел. Ханты попрятались в частый ельник все до одного. Подле священной рощи остались только жертвенные животные. Казаки оставались на Раче целые сутки, рассчитывая, что ханты вернутся на берег. Но беглецы словно растворились в лесу.
Весть о появлении в святилище чужеземцев распространилась по всей округе. Шаманы призывали богов истребить дерзких пришельцев, вырвавших из рук плоды сбора. Надеясь на помощь разгневанного идола, старейшины и воины племени решили устроить засаду в теснинах ниже устья Рачи. Там, где Иртыш вплотную подходил к обрывистому берегу, хантские воины устроили завал, сбросив в реку несколько высоких деревьев. Когда течение стремительно вынесло казачьи струги из-за поворота и почти вплотную прибило их к обрыву, ханты показались из укрытия и стали "хапать" лодки крюками. Неожиданное нападение вызвало минутное замешательство среди казаков. Но затем они, бросив весла, схватились за пищали и дали залп. "Крючники" тотчас бросились наутек.
За поворотом реки казаки нашли городок, покинутый воинами. Женщины и дети в страхе ждали появления невиданных людей, "повелевавших молниями". Они бегали по опустевшему урочищу с криками и плачем. Когда наступил вечер, мужчины племени стали собираться в городке, "един по единому, оглядываясь". Тут они убедились в том, что казаки "не бьют жен их и детей, точию ласкают". Казаки оставили в покое "вымышленников", участвовавших в нападении на казачью флотилию, не причинив им ни малейшего вреда.
В 15 верстах от устья Иртыша казачьи струги остановились у островов, против "Самарской" протоки. Берег Иртыша тут был крутым и обрывистым. "Самарские горы, - писали впоследствии русские путешественники, - зело высоки и круглы. Суть, будут кругом верст с двадцать". Земля тут бесплодна: болота, да озера, да мелкий [109] камень, а лес мертвый и непроходимый. На самой высокой из самарских гор располагалось урочище, окруженное земляным валом. Следы его сохранились до XVII века.
Местный князек Самар призвал на помощь восемь других князьков и засел в урочище на горе.
Казаки подплыли к городищу на заре, когда караулы остяков еще спали. Разбуженные ружейной пальбой, князьки и воины разбежались. Самар и его ближние родичи погибли в стычке. Казаки провели на городище неделю и привели к шерти население волости.
В ходе ясашного похода на Обь ермаковцы нашли себе союзников в лице кодских хантов. По своей территории Кода далеко превосходила волости, располагавшиеся по нижнему Иртышу. На Коде обитало, по-видимому, большое племя, распадавшееся на роды. Родам соответствовали 12 городков.
Когда к казакам в их стан явился "большой" кодский князь Алачей, те объявили о передаче ему власти над всей округой: "поставки князя большего Алачея большим, яко богата суща и отпусти со своими честно". В качестве союзников России наследники Алачея продолжали владеть Кодой вплоть до середины XVII века.
С Иртыша казачья флотилия попала на Обь. Перед глазами казаков простиралась бескрайняя водная гладь.
На Оби казаки дошли до Белогорья. Здесь они провели три дня. Видя "много пустого места и жилья мало", есаул принял решение о возвращении в Кашлык.
http://www.zw-observer.narod.ru
